Словом, для роли Дома Кобба в фильме режиссера Кристофера Нолана "Начало" Ди Каприо подходил идеально, учитывая, что сам фильм представляет собой умело составленную смесь научной фантастики, триллера и экшн в стиле Бонда. Лео становится как бы "аватаром", который ведет нас по нескольким уровням сновидений, то ли отражая реальность, то ли подменяя ее видениями из снов. Лео играет Дома Кобба, непревзойденного похитителя промышленных секретов: он выведывает тайны у их носителей, когда те спят. То есть находятся в состоянии, когда их мозг наиболее уязвим для вторжения с помощью новейшей технологии подключения к чужим сновидениям. За все, однако, надо платить. И Кобб теряет любимую жену, а также возможность вернуться к своим осиротевшим детям, поскольку сам становится предметом охоты. У него один шанс вернуться к нормальной жизни — провести последнюю тайную операцию. На сей раз речь о внедрении выгодной заказчику идеи в сознание молодого промышленника (его играет Киллиан Мерфи), наследующего индустриальную империю, которую конкуренты хотят развалить. По сути, фильм исследует фантастическую — пока что — гипотезу, о том, что подсознание человека, мир его снов вполне может стать местом преступления. А исполнитель главной роли на два часа погружает нас в сон, которым на практике оказывается кинофильм. Об этом актер рассказал сам:

— Лео, почему вы взялись за роль в такой непростой картине?

— Это очень амбициозный фильм. Крис Нолан известен совершенно особым видением. Вот и эта его картина работает на четырех уровнях снов и подсознания. Есть в ней и эффект домино, когда события, происходящие на каждом из этих уровней, оказывают влияние на последующий. Это тоже нововведение: до сих пор все кинофантазии об альтернативных реальностях, вроде "Матрицы", были скорее технологическими, в какой-то мере даже механическими перемещениями из одного мира в другой.

Напомню, что Крис работал над идеей картины восемь или десять лет. А мне пришлось встраиваться в сюрреалистический мир сновидений и сложную структуру повествования уже по мере того, как он разворачивал все это в голливудский масштаб. Не забывайте, что мой герой в центре фильма, через его личность, эмоционально очень сильно заряженную, проходит развитие всей истории. Мы как бы сконденсировали в этой личности все. Такой творческий вызов показался мне увлекательным.

Больше того. Если вся история рассказывается от лица моего персонажа, возникает вопрос: насколько он надежный рассказчик? Можно ли ему верить? А мне всегда интересно играть людей, не каждому слову которых следует верить... Интересна и эволюция образа — из шпиона, почти Джеймса Бонда, мой герой превращается во все более чувствительного, ранимого человека, живущего в мире своих кошмаров.

— Как вы готовились к такой роли?

— Пробовал разобраться в интерпретации снов — читал работы Фрейда по анализу сновидений, пытался взглянуть с психоаналитической точки зрения на то, как мой герой ищет "дорогу домой", путь к себе. Но в конце концов мы засели с Крисом на два месяца и вместе докапывались до сути его сновидений. Крис создал очень строгий свод правил для этого мира, который он решил воссоздать в фильме, и такая строгая организация позволяет зрителю познавать этот мир по мере того, как в него погружаются герои фильма. В итоге мы вместе с героями испытываем нечто такое, что нам и не снилось.

Не мне было говорить режиссеру, как строить картину, которая вышла из глубин его собственной психики. Моя работа состояла в том, чтобы создать эмоционально увлекающий характер, о котором зрителю хочется узнавать все больше и больше. Этим я занимался несколько месяцев, общаясь с Крисом и выстраивая образ Дома Кобба. Независимо от того, насколько сюрреалистичен мир снов, мы с Крисом решили, что все происходящее в фильме должно быть заряжено реальными человеческими чувствами. Ведь с точки зрения Кобба, как он представлен в фильме, его выбор, все его реакции (пусть во сне), то, как он взаимодействует с другими людьми, направлено на достижение простой цели — обретение утраченной им нормально жизни.

— Картина вызовет шквал интерпретаций, не случайно же Нолан так долго ее вынашивал.

— Всякий фильм — результат сотрудничества многих людей. Думаю, что, хотя Крис имел абсолютно четкое видение картины, он искал в нас, актерах, возможность сделать сложную структуру понятной и доступной. Мир сновидений в картине содержит ясные культурные ссылки — все, что вы видите, можно соотнести с реальным миром, в котором мы живем. Поэтому моя задача как актера была в том, чтобы зритель, унесенный фантазией автора в многослойный мир сновидений, никогда не утрачивал этой связи. Я для себя решил, что мой персонаж своего рода наркоман. У него как бы образовалась зависимость от снов, от мира фантазии, который он предпочитает реальной жизни. Он изгоняет дьяволов своего прошлого и избавляется от травм реальной жизни, проживая ее снова и снова в сюрреалистическом искажении.

Я долго сочинял предысторию своего героя, часами проговаривал ее с Марион Котийар (она играет жену Кобба, которая умерла, но в разных обличиях является ему в снах.— "О"). Можно сказать, это то, что внес в фильм именно я. И Крис был совершенно открыт моим идеям.

— А вы хотели бы разделить ваши сны с кем-то? Или, может быть, подключиться к чьим-то снам?

— Подключиться к чьему-то сну?.. Думаю, это будет очень неприятно тому, в чье подсознание вы хотите проникнуть. Что же касается меня, то, пожалуй, я хотел бы подключиться к политикам, принимающим судьбоносные для нас решения. Зачем? Чтобы понять их мотивацию и чтобы повлиять на их выбор.

— Крис Нолан, как автор, имел уникальную возможность создавать сны своего героя. Будь у вас такая возможность, какой сон вы бы себе создали?

— Наверное, такой сон, который не хочется прекращать, который не хочется забыть, как мы забываем большую часть своих снов... Знаете, так ведь часто бывает: просыпаешься и жалеешь, что снова должен окунуться в реальность, а прекрасная фантазия, в которой ты жил во сне, исчезла без следа.